– Хотя мы с Алоизом очень похожи, я, в отличие от него, всегда говорю напрямую. Извините, если я вас смутил.

– Ничего страшного.

Заснеженная автострада Лонг-Айленда убегала в темноту. Было около часа ночи, и машин на дороге было мало. Снег падал хлопьями, налипая на ветровое стекло.

– Алоиз всегда был замкнутым. Я никогда не знал, о чем он думает, даже в детстве.

– Да, похоже, своих чувств он не выдает.

– Так и есть. Мотивы своих поступков он не открывает. Я, например, всегда считал, что он посвятил себя публичной деятельности, чтобы все позабыли о паршивой овце в роду Пендергастов.

– В самом деле?

Любопытство Виолы снова было задето.

Диоген весело рассмеялся.

– Да. Взять хотя бы нашу двоюродную бабушку Корнелию. Живет недалеко отсюда, в доме для умалишенных преступников.

Любопытство перешло в изумление.

– Умалишенные преступники?

– Верно. В каждом семействе имеется своя паршивая овца.

Виола подумала о своем прадедушке.

– Да, согласна.

– В некоторых семьях их больше одной.

Виола кивнула, заметила, что Диоген смотрит на нее и опустила глаза.

– Думаю, такие персонажи прибавляют семейству интереса, остроты. Лучше, чтобы ваш прадед был убийцей, чем торговцем.

– Уникальная точка зрения.

Диоген, оказывается, не без странностей, но разговаривать с ним интересно.

– А у вас в роду были преступники? – спросил Диоген. – Если вы простите мое любопытство.

– Спрашивайте, не возражаю. Нет, преступников не было, но у меня был предок, знаменитый скрипач-виртуоз. Он жил в девятнадцатом веке. Этот человек сошел с ума и замерз в лачуге пастуха в Доломитовых Альпах.

– Ну, так и есть. Я был уверен, что у вас имеются достойные внимания предки. А скучных бухгалтеров или коммивояжеров в вашем роду не было?

– Во всяком случае, я об этом не слышала.

– А вот в нашем роду был коммивояжер – он сильно поспособствовал благосостоянию Пендергастов.

– В самом деле?

– Да. Он создал шарлатанское снадобье и назвал его эликсиром Иезекииля. Продавал его из своей повозки.

Виола рассмеялась.

– Какое странное название для лекарства!

– Название смешное. Правда, состояло снадобье из смертельной комбинации – кокаина, ацетанилида и нескольких довольно опасных растительных алкалоидов. Испробовавшие этого зелья пристрастились к нему, тысячи людей погибли, в том числе и собственная жена коммивояжера.

Виола уже не смеялась. Ей сделалось не по себе.

– Понимаю.

– Конечно, никто тогда не знал об опасности такого лекарства, как кокаин. Но нельзя винить в этом праотца Иезекииля.

– Нет, конечно, нет.

Они замолчали. Легкий снег продолжал падать, хлопья вылетали из темноты, фары на мгновение освещали их, и снежинки исчезали.

– Как думаете, есть такая вещь, как ген преступности? – спросил Диоген.

– Нет, – ответила Виола. – Я считаю, что это нонсенс.

– А я иногда задумываюсь. Уж очень много преступников было в нашем роду. Взять хотя бы дядю Антуана, одного из по-настоящему крупных убийц девятнадцатого века. Убил и замучил почти сотню молодых людей из исправительной колонии.

– Какой ужас, – пробормотала Виола.

Чувство неловкости усилилось.

Диоген весело рассмеялся.

– Англичане отправляли своих преступников в колонии – в Джорджию и Австралию. Они думали, что избавят англосаксонскую расу от криминала, но чем больше преступников они высылали, тем выше становился в стране уровень преступности.

– Преступления больше зависят от экономики, чем от генетики, – заметила Виола.

– Вы так думаете? Верно. Не хотел бы я родиться бедняком в Англии девятнадцатого столетия. Я, впрочем, считаю, что настоящими преступниками были представители высших слоев обществ. В руках менее одного процента населения находилось девяносто пять процентов земли. А с началом огораживания общинных земель английские лорды могли лишать фермеров их владений, и они бежали в города и либо умирали там с голода, либо становились преступниками.

– Верно, – пробормотала Виола.

Кажется, Диоген забыл, что и она происходит из высшего класса.

– Но здесь, в Америке, все обстояло по-другому. Как вы объясните тот факт, что в некоторых семьях в каждом поколении рождаются люди с преступными наклонностями? Так наследуются голубые глаза и светлые волосы. В каждом поколении рода Пендергастов на свет появлялся убийца. После Антуана, дайте-ка вспомнить... был Комсток Пендергаст, знаменитый гипнотизер, колдун и учитель Гарри Гудини. Он убил своего делового партнера и всю его семью, а затем покончил с собой. Дважды полоснул себя по горлу. Затем...

– Прошу прощения?

Виола поняла, что бессознательно хватается за дверную ручку.

– О да. Дважды. Первый раз он не слишком углубился, понимаете. Думаю, мысль о медленной смерти в результате потери крови его не прельстила. Что до меня, то я не стал бы возражать против медленной смерти от обескровливания. Человек при этом словно погружается в сон. К тому же я наслаждался бы видом крови, ведь у нее такой изысканный цвет. Вам нравится цвет крови, Виола?

– Что?

Виола впадала в панику.

– Кровь. Ее цвет напоминает рубин. Или наоборот. Я считаю, что лучше этого цвета ничего и быть не может. Некоторые назовут меня эксцентричным, но что есть, то есть.

Виола пыталась подавить в себе страх и неуверенность. Теперь они были далеко от города, на них обрушилась черная ночь, и темные окрестности были едва различимы с дороги.

– Куда мы едем? – спросила она.

– В местечко под названием Спрингс. Очаровательный коттедж на берегу моря. Мы будем там через два часа.

– А Алоиз там?

– Конечно. Ждет вас – не дождется.

Путешествие оказалось страшной ошибкой. Теперь Виола ясно это видела: в который раз приняла глупое, импульсивное решение. Ее увлекла романтика и чувство облегчения, вызванное известием, что Пендергаст жив. Этого человека она едва знала. А уж его брат...

Мысль о том, что ей придется еще два часа провести рядом с ним, показалась ей непереносимой.

– Виола, – услышала она тихий голос. – Прошу прощения. Вы хорошо себя чувствуете?

– Да. Хорошо.

– Вы кажетесь встревоженной.

Она глубоко вздохнула.

– Сказать по правде, Диоген, я предпочла бы переночевать в Нью-Йорке. Я устала больше, чем думала. А с Алоизом увижусь, когда он приедет в город.

– О, нет! Он придет в отчаяние.

– Ничего не поделаешь. Будьте добры, поверните обратно. Прошу прощения за то, что я вдруг передумала, но так будет лучше. Вы были очень добры. Пожалуйста, отвезите меня в Нью-Йорк.

– Если это то, чего вы хотите, то мне придется ехать до следующего перекрестка, чтобы поменять направление.

Она почувствовала облегчение.

– Спасибо. Прошу прощения за то, что доставила вам беспокойство.

Вскоре показался знак: Хемпстед. Автомобиль замедлил движение, подъехал к указателю и остановился. Других машин не было видно. Виола сидела, бессознательно держась за дверную ручку, и ждала, что Диоген развернется.

Но он этого не сделал. А затем она вдруг ощутила странный химический запах.

Она быстро повернулась.

– Что такое?..

Рука со скомканным платком закрыла ей рот. Одновременно с молниеносной скоростью Диоген ухватил ее за шею и прижал к сиденью. Виола была обездвижена, а пахучая ткань заткнула ей рот и нос. Она пыталась дышать, и ей показалось, что перед ней распахнулась дверь, уходящая в темноту. Она падала и падала в черную бездну, пока все не исчезло.

Глава 44

Зимний пейзаж не мог быть более унылым. Накануне тонкий слой снега покрыл кладбище. Колючий ветер пронизывал деревья, трепал голые ветви, сбрасывая на мерзлую землю снежные хлопья. Могила – в окружении уложенного на снег ярко-зеленого «Астротэфа» [24]  – казалась зияющей черной раной. Еще один ковер «Астротэфа» бросили на груду земли. Возле страшной ямы стоял гроб с накинутыми ремнями: в могилу его опустит машина. Повсюду лежали огромные букеты. Ветер теребил цветы, что добавляло сюрреализма в сцену шекспировского масштаба.

вернуться

24

«Астротэф» – фирменное название искусственного травяного покрытия.